В книгу известного искусствоведа, куратора, основателя и директора Института проблем современного искусства (Москва) Иосифа Бакштейна (род. 1945) вошли тексты разных лет, а также архивные фотографии выставок, которые он курировал. Размышления о судьбах современного искусства в России соседствуют с мемуарными фрагментами, критическими эссе и интервью с художниками и кураторами.

Особое внимание уделено фотографиям и кураторским текстам конца 1980-х — начала 1990-х годов, поскольку именно в этот период советское неофициальное искусство впервые появилось в поле зрения широкой публики и началось формирование институциональной структуры российского современного искусства. Среди проектов, включенных в книгу, — материалы о выставках-акциях в Сандуновских банях и Бутырской тюрьме, а также о первом зарубежном проекте Бакштейна — выставке «ИсKunstво» в Западном Берлине — и двух первых Московских биеннале современного искусства.

Мы представляем вам отрывок из этой книги. Это статья Иосифа Бакштейна «Современное русское искусство и экономический кризис». За предоставление материала мы выражаем благодарность издательству «Ad Marginem», книги которого выходят в рамках совместной программы с Музеем современного искусства «Гараж».

******

Сейчас принято говорить, что кризис все поставил на свои места и иллюзии, которые господствовали в российском обществе до 17 августа 1998 года (начало кризиса) в каком-то смысле исчезли. В первую очередь это касается иллюзии материального благополучия. Иллюзии возникали благодаря спекулятивному капиталу, возникшему в России в эти годы.

Удивительно, что эти иллюзии разделяла даже просвещенная московская интеллигенция, работа которой, в журналах, газетах и на ТВ, щедро оплачивалась новым русским капиталом. Но важно отметить, что эта щедрость имела место только в Москве. В провинции все было гораздо скромнее.

Но даже в Москве благоденствовала только та часть гуманитарной интеллигенции, которая работала в медиа. Все остальные, включая людей из арт-мира, влачили жалкое существование, и это особенно проявилось после 1991-го — года распада Советского Союза.

В период горбачевской перестройки, с 1985 по 1990 год нарастал международный интерес к русскому искусству, в основном так называемому неофициальному, эстетически сопоставимому с интернациональным современным искусством. В эти годы, параллельно с относительным коммерческим успехом этого искусства, как правило, среди западных туристов, возникла другая иллюзия, что на российской художественной сцене потерпела окончательное поражение советская система эстетических ценностей, а победила эстетика бывшего undergraund’а.

Однако советские, или, может быть, традиционно русские корни современной ситуации оказались сильнее, чем можно было думать. И точно так же, как сейчас, параллельно с ростом влияния коммунистов в парламенте и правительстве восстанавливаются многие элементы советской государственности, восстанавливаются и советские элементы в новой российской официальной культуре.

Здесь важно заметить, что эта культура формировалась вне интернационального контекста и являлась чисто местным, почти этнографическим явлением. Но до сих пор официальное искусствоведение не в состоянии дать адекватную оценку этому факту.

Подтверждением этого обстоятельства служит только что открывшаяся в крупнейшем собрании русского искусства — Третьяковской галерее — новая постоянная экспозиция «Искусство ХХ века». Первое, что бросается в глаза, это полное отсутствие на выставке западного искусства. Авторы экспозиции не просто проигнорировали западное искусство завершающегося века. Этого искусства вообще нет не только в собрании Третьяковской галереи, его нет ни в одном российском музее. (Исключением является небольшая коллекция западного и российского модернизма, подаренная Петером Людвигом несколько лет назад Русскому музею в Петербурге.)

Второе, на что обращаешь внимание в Третьяковской галерее, — это отсутствие какой бы то ни было концепции. Материал никак не структурирован, выставка являет собой как бы последовательность небольших персональных выставок художников, которых удостоили участия в данном собрании. Главное достижение русского искусства ХХ века — русский авангард, во главе c Казимиром Малевичем, представлен всего несколькими работами. Икона современного русского искусства — «Черный квадрат» — незаметно висит в плохо освещенном углу. А главное место в экспозиции занимает «социалистический реализм» — идеологическое искусство сталинского общества. Я не хочу сказать ничего плохого об этом художественном течении.

В 1994 году мне довелось быть одним из кураторов проекта «Сталинский выбор», осуществленного в Нью-Йорке, в МoМА PS1. Основу этого проекта составили наиболее важные, я бы сказал эталонные, культовые произведения советских художников, созданные в 1930-е — 1950-е. Успех выставки превзошел все ожидания. Один из американских рецензентов выставки заметил, что впервые американская аудитория знакомится с этим выдающимся образцом высокого модернизма, без которого нельзя понять закономерностей развития в искусстве ХХ века. И это абсолютно верное замечание.

Беда лишь в том, что Третьяковская галерея показала самые посредственные образцы социалистического реализма, как бы испугавшись возможного обвинения в реставрации ценностей тоталитарной эстетики.
Так или иначе, но эта выставка показывает, что сейчас в России уровень политики художественных институций не позволяет им адекватно рассмотреть русское искусство в контексте истории современного искусства.

Отсутствие такой артикулированной политики и есть одна из причин отсутствия в России того, что можно было бы назвать «системой для визуальных искусств». Я имею в виду систему институций, таких как музеи, галереи, частные и корпоративные коллекции, арт-рынок, художественные журналы, образовательные организации искусства, и the last, but not the least система финансовой поддержки искусства — государственной и частной — фонды, гранты и т. п. Такие системы уже сформировались в большинстве восточноевропейских стран. Но такой системы нет в России. И последний экономический кризис — одна из причин ее отсутствия.

Дело, как мне представляется, состоит в том, что в отличие от других европейских стран (является ли Россия европейской страной — это отдельный вопрос) новая русская национальная и государственная идентичность не конституирует себя на языке культуры и искусства. Россия скорее географическое понятие, чем культурное.

Россия до сих пор хотя бы отчасти — империя, мультикультурное образование, а в империях, которые находятся на допопкультурной стадии развития, искусство, претендующее на всеобщность, всепонятность своего языка, неизбежно приобретает идеологический, тоталитарный, принудительно объединяющий народы империи характер. Как только империя утрачивает тоталитарный характер, искусство становится частным делом, приватизируется, а государство, да и общество, перестает всерьез им интересоваться. Именно это произошло в России.